Хотеть жить и верить, что в жизни есть что-то хорошее, и много хорошего — это нормально. Хотеть, чтобы твои дети и все близкие были живы и здоровы, чтобы в твоей стране был мир — это тоже нормально. Значит, и нормально переживать за них, переживать за жизнь, которая будет у твоих детей, и бояться, что им выпадут времена труднее, чем твои. Особенно, когда угроза реальна, а не просто страхи «умной Эльзы».

Почему я не могу написать, что мне страшно? Вот она, перед глазами, эта угроза — у нас в Липецке уже два раза была сирена с красным уровнем, и БПЛА прилетали на промзону. Сегодня утром опять. Слава Богу, что не ракеты, слава Богу, что их сбили и никто не пострадал. Говорят, что нацисты целят в заводы, но кто может сказать точно, видя, что происходит в Белгороде? Я как-то утром еще держалась, у Лизы ночью температура была, и я старалась не задумываться о другом, но потом это новости про Белгород...
Когда в начале 2000-х были терракты с обрушением домов, папа как-то сказал: «Я представил, что проснулся утром, а вас нет». Папа всегда был сдержанным человеком, в отличие от нас с мамой, и то, как он это сказал, многое говорит о том, что творилось тогда. О том, как было страшно.
читать дальше
Сейчас, когда у меня есть свои дети, стало только страшнее. Чем больше у тебя есть, тем страшнее это потерять, тем сильнее ты задумываешься над жизнью, потому, что да — хочется нормального будущего для своих детей, мира и спокойной жизни. В юности я задумывалась меньше, и была более фаталистично настроена — если умру, так или иначе, значит так тому и быть. Уже пожила, уже видела много хорошего, а после нас хоть потоп. Что будет с нами, то и будет. Но сейчас я не могу так думать — нет, не про себя, а про тех, кто рядом. Мои дети поневоле вовлечены в это, и мне не все равно, что будет дальше. Это самое страшное горе — пережить своих детей.

Почему я закрываю комментарии, хотя знаю, что ничего предосудительного не написала — ничего, за что должно быть стыдно? Не знаю... Пусть так. Просто не надо обесценивать чувства другого, и считать, что человек не должен чувствовать боль. Или что его боль бессмысленна на фоне общей боли или на фоне чьей-то еще. Не надо никому ничего доказывать, а просто допустить, что другой человек может чувствовать, может останавливаться, чтобы просто отдышаться и успокоиться, и что он всегда имеет на это право. И на то, чтобы бояться, тоже. Конечно, страх не должен поглощать целиком, иначе ты не сможешь помочь ни себе, ни тем, кто рядом и кто зависит от тебя, но только не обесценивайте никого.